Потом Термен по обыкновению уклончиво описывал свой отъезд за океан. Дали ему советские власти разрешение на эту поездку или нет, понять никто толком не мог. Очевидно одно: если бы в советском посольстве в Берлине знали, что он запросил иммиграционную визу в Штаты, были бы предприняты все усилия для отправки изобретателя-невозвращенца на родину.

В Америке его снова ждал ошеломляющий успех. Знакомства со звездой искали выдающиеся музыканты, артисты, ученые и бизнесмены. В гостях у Термена бывал Чарли Чаплин, дуэтом с ним любил играть скрипач и физик Альберт Эйнштейн.

В первое время доходы от выступлений позволяли Термену жить на широкую ногу. Он даже арендовал на 99 лет многоэтажный дом в Нью-Йорке. Но все же, как он признавался потом, он чувствовал себя больше изобретателем, чем музыкантом. И он совершил стратегическую ошибку – Продал патент на изготовление терменвоксов ряду крупных фирм. Массовое производство терменвоксов провалилось: было продано лишь несколько тысяч изделий. Проблема заключалась в том, что инструмент отнюдь не был похож на караоке. Играть на нем мог лишь профессиональный музыкант, да и то после долгих упражнений.

В 1933 году Соединенные Штаты установили дипломатические отношения с СССР. В Вашингтоне появилось советское посольство, а в Нью-Йорке — консульство. И обосновавшиеся под их крышей сотрудники советских спецслужб начали проявлять интерес к знаменитому соотечественнику. После эмиграции в Штаты Термен ни разу не был замечен в связях с Москвой. В том же году в газетах американской компартии Daily Worker и Daily Freiheit было опубликовано письмо, якобы направленное из профашистской американской организации “Друзья новой Германии” в Берлин. Это была очевидная липа , что бы оклеветать  Термена . Ему пришлось согласиться  раз в неделю встречаться с  «людьми в серых шляпах».

Потом он не раз вспоминая, что самым неприятным в этих беседах было то, что кураторы, не доверявшие ему до конца, всякий раз в начале беседы заставляли его принимать эликсир правды — один-два стакана водки. После первого же применения эликсира трезвенник Термен стал съедать перед встречей несколько кусков сливочного масла.

Личная жизнь.

Первая сильный бурный роман был  с эмигранткой из России Кларой Рейзенберг. Бывшая скрипачка успешно осваивала под его руководством игру на терменвоксе и с успехом выступала по всей Америке.
Скрипачка-виртуоз, она быстро овладела искусством исполнения на терменвоксе, а Лев Сергеевич не чаял души в своей новой ученице. На ее 18-летие подарил ей торт, который раскрылся и заиграл, когда к нему приблизилась его Клара. И на торте зажглись 18 свечей, по числу ее лет.
Клара стала выдающейся “терменвоксистской”. Благодаря ей изобретение Термена приобрело в США широкую известность. Она увлекла великого дирижера Леопольда Стоковского, он написал концерт для терменвокса с оркестром, который Клара исполняла в сопровождении Филадельфийского симфонического оркестра.
Любовь Клары и Льва принесла еще один неожиданный плод.  Обычно люди танцуют под музыку, написанную заранее. Термен же решил, что танцоры сами своими движениями могут создавать новые мелодии. Так он изобрел “терпситон” – гибрид терменвокса и танцевальной площадки. Танцы на “терпситоне” приобрели огромную популярность.
Однако после завершения учебы практичная Клара отвергла руку и сердце Термена и вышла замуж за импресарио Роберта Рокмора, который был одним из китов американского шоу-бизнеса.

Следующей пассией Термена вновь была его ученица — Люси Розен. Но эта наследница многомиллионного состояния также отвергла его предложение о замужестве.    Лишь в 1936 году, чуть ли не 10 лет спустя после приезда, он   женится – на негритянке, черной балерине Лавинии Уильямс. Это был вызов обществу. Супруги Термен становятся изгоями. Для себя и для жены он построил электронную крепость – в центре Манхэттена, на Вест 54-й стрит. В 1938 году в нему в дом ворвались нежеланные гости, агенты НКВД. Они увели его на глазах испуганной жены. А вскоре он был уже в Москве, в Лубянской тюрьме.  Скандальный брак закрыл для него двери многих домов. Одно за другим федеральные и муниципальные ведомства разрывали контракты с Терменом. Возможно, именно этого он и добивался. Теперь ему нечего было рассказывать кураторам из разведки, которые считали, что благодаря своим связям Термен может украсть у американцев авиационный автопилот. Но у медали оказалась и другая сторона: долги Термена начали расти как на дрожжах. Он вспоминал, что, несмотря на все усилия, был постоянно должен от $20 тыс. до $40 тыс.

Вдобавок скандальный брак привлек к нему внимание иммиграционной службы США. И там задались вопросом: почему Термен живет в стране больше десяти лет и остается советским гражданином, хотя без проблем мог бы стать американцем? В 1938 году Термен почувствовал очень пристальное внимание властей к своей персоне. «Серые шляпы» посоветовали возвращаться на родину.

31 августа 1938 года под видом помощника капитана он поднялся на советское судно «Старый большевик». Как рассказывал мне один из ветеранов советской нелегальной разведки, в то время это был стандартный способ переброски людей. В каюте капитана была потайная дверь в каморку, где умещалась только узкая койка. Еду капитану приносили в каюту, и солидных порций вполне хватало на двоих. На время пограничного и таможенного досмотра потайных пассажиров перемещали в более укромные места вроде угольных ям.

По прибытии в Союз оказалось, что «серые шляпы» сдержали большую часть своих обещаний. Лавинию следующим рейсом к нему не привезли,  а  Термена арестовали.

Гулаг

В 1938 году, когда советские разведчики нелегально переправили Льва Термена из США назад в СССР, «ведомство страха» только что возглавил Берия.  Он расставлял на ключевые посты своих людей — новые чекисты были в основном заняты посадкой старых. И если бы Термен тихо осел где-нибудь в провинции, о нем, скорее всего, забыли бы. Но он хотел устроиться в столицах и добиться разрешения на въезд в СССР для жены. Однако старые знакомые избегали его как зачумленного. Особенно холодно и неприязненно говорил с ним Ворошилов, к которому Термен с трудом пробился на прием. А 10 марта 1939 года его арестовали. Очевидно, Термену помог его первый тюремный опыт. Он все отрицал, не путался в показаниях и стойко перенес пытку бессонницей, когда допросы продолжались без перерыва более суток, и, что удивительно, не дал обличительных показаний ни на кого из знакомых в СССР. Сами следователи ничего существенного собрать на него не смогли (см. справку), и потому срок для того времени ему определили, можно сказать, милосердный — восемь лет лагерей. Правда, отбывать их ему предстояло на Колыме, на золотых приисках.

Как потом рассказывал домашним Термен, самым важным было выделиться из общей массы заключенных. Ему это оказалось достаточно просто. Термен смастерил монорельс для тяжело груженных породой тачек, производительность труда повысилась, и Термена освободили от тяжелых работ.Вскоре по приказу Берии зэков-специалистов начали собирать для работы в тюремных конструкторских бюро — «шарагах», и его отправили на секретную лабораторию под  Колымой , к его счастью, Термен пробыл там лишь несколько месяцев (Там же ксати,  в лаборатории его помощником был сам Сергей Королёв).  Доподлинно неизвестно , но по документам они находились на золотом прииске Мальдяк Западного горнопромышленного управления и были заняты на так называемых «общих работах».

Они с сотрудниками работали над первым в стране образцом радиолокатора — прибором ночного боя (ПНЕ). Специалисты-заключенные свободно перемещались по территории организации, при необходимости выходили за ее пределы — в этом случае их сопровождал охранник. Могли работать — и действительно работали — на рабочем месте, сколько было нужно. Размещалась наша организация в большом новом здании тюремной больницы, которая была освобождена для этих целей. Наверное, единственным строгим ограничением для арестованных были контакты с женщинами. А еще впервые в СССР, а может быть, и в мире был разработан взрыватель для авиационной бомбы, который обеспечивал взрыв на высоте около двух метров над поверхностью земли. При этом существенно увеличивалась поражающая способность бомбы. В этой системе использовался принцип терменвокса: при приближении к земле менялся тон сигнала в головке бомбы, что при определенных условиях приводило к взрыву. К сожалению, интересная идея не вышла в серию: слишком сложной она показалась руководителям производств. Лев Сергеевич вежливо, но настойчиво требовал от сотрудников выполнения своих указаний. У руководства он пользовался большим авторитетом, и к его мнению всегда прислушивались на заседаниях научно-технического совета. А вообще, он был жизнерадостным человеком, любил пошутить, и, если не знать, что после рабочего дня он не выйдет за ограду, никто бы не подумал, что он осужденный.

Спец.заказ для шпионов.

В своих мемуарах, ветеран госбезопасности, работавший с Терменом, одной из выдающихся разработок изобретателя был не требующий подзарядки микрофон в панно с изображением американского герба. Панно было подарено послу Соединенных Штатов пионерами во время его визита в Артек и висело в его кабинете в Спасо-хаусе. И этот микрофон, который называли просто «орлом», приносил информации намного больше, чем все остальные подслушивающие устройства, установленные в посольствах, вместе взятые.

«Товарищ Сталин,— вспоминал ветеран,— высоко ценил объективную информацию — в частности, записи прослушанных разговоров. Еще до войны некоторые помещения иностранных посольств — прежде всего Германии и ее союзников — были оборудованы соответствующей техникой. Осенью 1941 года, когда все дипломатические представительства эвакуировали в Куйбышев, охрану их зданий передали нам. И возникла мысль воспользоваться ситуацией и оснастить микрофонами все диппредставительства разом. В ЦК дали согласие. Все особняки были оснащены микрофонами— под плинтусами и вверху, у потолка. Техника тогда была на грани фантастики! Огромные „шайбы” — убить можно ими, в карман не влезут. Но времени оказалось предостаточно, и микрофонами начинили все абсолютно. Все остались довольны.

После возвращения посольств из Куйбышева повальная микрофонизация некоторое время приносила неплохие результаты. Но в посольствах работали отнюдь не дураки. Они догадывались, что госбезопасность не сидела без дела, пока они были в эвакуации. И вот к нам едут ревизоры.

Министр госбезопасности Абакумов собрал совещание. Количество “шайб” измерялось сотнями, и вытащить их из посольств в несколько дней невозможно, хоть сдохни. Представитель спецслужбы министерства, которая ведала диверсиями и другими деликатными операциями, предложил на некоторое время вывести американцев из рабочего состояния, как он выразился, “плотно посадить их на горшок”. Это предложение показалось всем наименьшим злом.

Абакумов поехал за санкцией в Кремль. Дали. Была создана группа из девяти человек. Заготовили хороший инструмент и приступили к очистке посольств. По схеме “разводили” дипломатов и ехали в посольства. Как “разводили”? Контрразведкой каждый сотрудник посольства изучался досконально: его привычки, слабости, увлечения… Подавляющее большинство дипломатов имело слабинку, используя которую можно было заставить их немедленно бросить все дела и мчаться на другой конец Москвы. Гурманов приглашали на обеды, тщеславных ребят — на встречи со знаменитостями, для любителей слабого пола тоже кого надо подбирали.

Признание

 

Нужная вещь, упомянутая в предыдущей главе, в документах именовалась системой «Буран» и представляла собой аппаратуру для прослушивания разговоров в помещении с помощью радиоизлучения, направленного на оконные стекла. За эту работу Термена представили к награждению Сталинской премией второй степени, но «отец народов» собственноручно исправил степень премии на первую. Однако 100 тыс. рублей только что освобожденному Термену не дали (он отсидел свой срок с лишком, перебрав почти четыре месяца). Вместо денег ему выделили двухкомнатную квартиру в только что отстроенном доме на Калужской площади с полной обстановкой.
В том же 1947 году Термен вновь женился и с формальной точки зрения стал двоеженцем. Лавиния Уильямс, ставшая женой Термена во время его жизни в США, продолжала ею оставаться. Более того, она неустанно добивалась разрешения на въезд к мужу в СССР. В 1944 году она подала официальное прошение в советское консульство в Нью-Йорке. Консульство ее просьбу поддержало, не было возражений и у разведки. Однако на пути Термен-Пул Грейс Вильямовны, как ее именовали в советских документах, стеной стал МИД СССР. Член коллегии министерства Петр Струнников вынес следующее решение: «Министерство иностранных дел Союза ССР считает целесообразным ходатайство о приеме в гражданство СССР Термен Грейс отклонить ввиду того, что она родственно с Советским Союзом не связана и полезной для нашей страны быть не может».
Скорее всего, Термену об этом просто не сообщили. И он женился на Марии Гущиной — самой красивой девушке, работавшей в его организации, которая была моложе его на четверть века. Вскоре родилась двойня — девочки Елена и Наталья.Как вспоминает Елена, Термен был заботливым отцом — помогал делать уроки не только детям, но и юной домработнице, учившейся в вечерней школе, проверял успехи в игре на фортепиано, а иногда по настроению устраивал домашние концерты, играя поочередно с детьми на терменвоксе. Никогда по своей инициативе не отдыхавший, он любил, когда к кому-нибудь из домашних приходили друзья, охотно музицировал, танцевал и развлекался.Единственным камнем преткновения, как вспоминала дочь, были справки с места работы, которые нужно было предоставлять в школу. В справке Термена было написано лишь, что он сотрудник КГБ. «Но нужно же указывать должность,— говорили дочери.— Кем ты работаешь?» Термен отшучивался: «Младшим помощником старшего дворника». «Он вообще,— вспоминала дочь,— если чего-то не хотел говорить, не говорил. При этом не отмалчивался, а принимался накручивать фразу на фразу. Как начнет, Горбачева легче понять». Однако в его шутке о должности в КГБ была немалая доля истины. Те, под чьим руководством он работал в «шарашке», были «вычищены» из органов как бериевцы, а с новым руководством найти общий язык с годами становилось все труднее. Ко всему прочему, четко стали видны границы его таланта. Все, что касалось радиотехники, получалось по-прежнему блестяще, а вот другие задания давались ему с трудом. Он взялся за разработку новых гидроизоляционных материалов, но испытания закончились провалом.
Кроме стекол, он изучал другие элементы конструкций зданий с целью использования их в качестве своеобразных микрофонных мембран. Здесь у него все шло успешно, пока в электронике не появилась новая элементная база — транзисторы. Так быстро, как требовало начальство, Термен перестроиться не мог. Еще тяжелее ему пришлось, когда при Хрущеве в КГБ началась кадровая чехарда. С новыми начальниками и кураторами технических служб он, как признавался потом, найти общий язык уже не смог. По его версии, причиной стала входившая в моду околонаучная бесовщина: НЛО, левитация, экстрасенсорика. Ему предложили изучить материалы об этих явлениях и дать свои предложения. Термен немедленно ответил, что все это чушь. Затем его попросили изучить информацию из западной прессы о передаче мыслей на расстоянии и сделать что-то подобное для нашей нелегальной разведки. И он понял, что пришло время уходить на пенсию.
По версии одного из его бывших руководителей, все обстояло с точностью до наоборот: «То, что он предлагал мне было совершенно неприемлемо. Его изобретательские дарования были несколько преувеличены. Как инженер могу сказать, что большая часть его предложений была болтологией и больше ничем. Попасться на его предложения мог только человек, неграмотный в радиотехнике». Как бы то ни было, Термен из КГБ ушел. Жена отговаривала его, прежде всего исходя из материальных соображений, но он был непреклонен.

Старость

В почти забытой обычной жизни он адаптировался довольно быстро — устроился на работу в Институт звукозаписи, взялся еще за пару работ по совместительству, чтобы семья не заметила потери в зарплате. Когда в 1965 году Институт звукозаписи закрыли, Термен перешел на работ в Московскую консерваторию. Он совершенствовал терменвоксы, дорабатывал другие задумки. Но в начале 70-х его лабораторию в консерватории ликвидировали. Последним пристанищем «отца электронной музыки» стала кафедра акустики физфака МГУ куда его принял на работу академик Рем Хохлов, тоже физик и музыкант.  В 1967 году, после публикации в газете «New York Times» заметки о том, что Термен жив и работает в СССР, он был уволен из Московской консерватории, все его инструменты были изрублены топором и выброшены на свалку. Не без труда устроился на работу в лабораторию при Физическом факультете МГУ. Формально Термен числился на должности рабочего, но фактически продолжал самостоятельные научные исследования.

Термен продолжал трудиться в прежнем темпе, иногда с ностальгией вспоминая о «шарашке», где работать было лучше всего: хоть круглые сутки, и все под рукой. Не в последнюю очередь его работоспособность базировалась на разработанной им системе питания. Его порции были втрое меньше обычных, и, сколько бы его ни уговаривали дома или в гостях, он непременно отвечал: «Мой желудочек маленький и изящненький». Всю необходимую энергию он черпал из сахарного песка, съедая его до килограмма в день. Посыпал кашу сантиметровым слоем песка, съедал его вместе с верхним слоем каши и насыпал новый слой сахара. На его рабочем столе всегда стояла сахарница, из которой он «подзаряжался». Проблемы долголетия волновали его и как изобретателя. Он придумал систему для очистки и омоложения крови и отправился в ЦК. То, что случилось на Старой площади, потрясло Термена до глубины души. «Там сказали,— рассказывал он,— что нам нужно прокормить население, а не продлить ему жизнь».

В 1989 году состоялась поездка (вместе с дочерью, Натальей Термен) на фестиваль в Бурже (Франция), в Москве состоялась встреча  Льва Сергеевича Термена и английского музыканта Брайана Ино.  В 1991 году вместе с дочерью, Натальей Термен и внучкой, Ольгой Термен, посетил США по приглашению Стэнфордского университета и там, помимо прочего, встретился со своей первой любовью и страстью Кларой Рокмор. В марте 1991 года, в возрасте 95 лет, вступил в КПСС. На вопрос, зачем он вступает в разваливающуюся партию, Термен отвечал: «Я обещал Ленину». В 1992 году неизвестные разгромили комнату-лабораторию на Ломоносовском проспекте, были разбиты все его инструменты, выкрадена часть архивов. Милиция преступление не раскрыла. В тот же год был создан «Термен-центр», ставящий главной своей задачей поддержку музыкантов и звуковых художников, работающих в области экспериментальной электроакустической музыки. Лев Термен не имел никакого отношения к созданию центра, назвавшегося его именем. В настоящее время Наталья Термен продолжает свою работу по развитию максимальных музыкальных возможностей и исполнительской культуры терменвокса.

В 1993 году Лев Термен умер. Как писали газеты: «В девяносто семь лет Лев Термен ушел к тем, кто составлял лицо эпохи — но за гробом, кроме дочерей с семьями и нескольких мужчин, несущих гроб, никого не было…» Он мечтал быть похороненным в вечной мерзлоте, чтобы его оживили, когда наука сможет это сделать. Но был Похоронен на Кунцевском кладбище в Москве.

Марк Шишлёв. По материалам Термен-Центра.